В Англии, в те
времена, происходила борьба двух политических течений. С одной
стороны — сторонники абсолютизма, династии Стюартов, родоначальники
нынешних консерваторов, и с другой стороны — либералы, сторонники
чистого парламентаризма и Ганноверской династии. В итоге этой
борьбы, как известно, победили либералы. Произошло низвержение
династии Стюартов и на английском престоле появился Вильгельм
III Оранский. Новый король подписал „Хартию вольностей английского
народа", признав этим всецело суверенитет народа в лице
его представителей в парламенте.
Желая обосновать этот переворот, J. Locke опубликовал свой
труд — „Трактат о народном правительстве", в котором
развил новую теорию о происхождении власти монарха и доказывал,
что власть монарха исходит не от Бога, как утверждали абсолютисты,
а покоится на воле народа. Locke учил, что, если король превысит
полномочия, данные ему народом, и начнет править деспотически,
то, как допускающий насилие в отношении „натурального права",
может быть отстранен.
Эти взгляды английских мыслителей широко распространились
в тогдашней Европе. Особенно горячо они были восприняты во
Франции. Здесь-же они получили и дальнейшее развитие.
Продолжителями рационалистов во Франции были т. н. энциклопедисты:
Montesquieu, Rousseau, Voltaire, Diderot, d' Аlembertе и др.,
в лице которых рационализм нашел горячих поклонников и дальнейших
углубителей. Энциклопедисты еще более разработали утверждения
своих предшественников — английских рационалистов, и сделали
свои взгляды достоянием широких сфер тогдашнего европейского
общества.
Развивая взгляды английских мыслителей о суверенной власти
народа, о народе — первоисточнике всякой власти, францусские
мыслители в своих рассуждениях шли дальше. Montesquieu в своем
трактате — „О духе прав", анализируя современные ему
политические системы различных государств, приходит к выводу,
что самая лучшая система политического усройства — это та,
при которой полнее всего обеспечена свобода гражданина. Rousseau
в своем „Общественном договоре" доказывает, что люди
рождаются свободными и равными, поэтому никто, в том числе
и монарх, не имеет права их угнетать и порабощать. Всякое
сословное деление, говорит он, противоречит упомянутому естественному
праву человека и является вредным следствием не менее вредной
тенденции владствующих — опираться на одних слоях общества
во вред и для угнетения других слоев.
Как мы видим, все эти теории преследовали по существу интересы
отдельной личности, говорили о свободе и правах отдельного
гражданина, стремясь во имя интересов личности к социальным
реформам.
Однако, толчок ими данный оказался настолько мощным, что
они отбились во многих странах мира целым рядом эх о самых
разнообразных интонациях.
Не говоря уже о многочисленных революциях социального характера,
с Великой францусской революцией во главе, которые прошли
по Европе в конце XVIII и в XIX веках, под их влиянием возникло,
как международно-правовая норма, и право народов на самоопределение.
Права отдельной личности были распространены на народы, нации
в целом.
Впервые практическое применение принцип самоопределения народов
получил в 1776 году, во время борьбы С.-А. Соединенных Штатов
за политическую независимость. Идеологи этой борьбы исходили
из принципов, установленных английскими рационалистами и францусскими
энциклопедистами. Они так-же говорили, что люди рождаются
вольными и что всякая власть исходит от народа, но при этом
центр тяжести своих утверждений они перенесли на народ в целом,
требовали раскрепощения не личности, а нации, каковой они
считали свой народ.
В декларации, в которой б. Северо-Американские колонии Англии
обосновали свое право на независимость, принцип самоопределения
народов был формулирован в той ясной и конкретной форме, в
какой он служит исходным началом и для современных национально-освободительных
движений. Вместе с этим, освободительная борьба С.-А. С. Штатов
показала, что этнологический признак далеко не всегда является
решающим фактором при возникновении новой нации.
В дальнейшем, принцип самоопределения народов, до некоторой
степени, находит свое отражение в период царствования Наполеона
I, когда последний, смело перекраивая политическую карту Европы,
не раз ссылался на него.
Венский конгресс — правда в еще более извращенной форме,
чем это делал Наполеон I — также применял этот принцип. Тогдашняя
антифранцусская коалиция, опираясь на него, гарантировала
самостоятельность Швейцарии и некоторых Итальянских и Немецких
государств.
Позже, в 1821 году, под этим же лозунгом начинают борьбу
за независимость греки и заканчивают ее с успехом в 1829 году.
С 1822 года провозглашают свою независимость одна за другой
испанские и португальские колонии в Средней и Южной Америке.
В 1830 году об'являет свою независимость Бельгия. Если мы
просмотрим страницы истории, освещающие политические события
XIX века, то увидим, что огромное большинство из них явилось
следствием небывалого еще дотоле стремления народов к самоопределению.
Национальные движения в XIX веке шли по двум основным направлениям:
с одной стороны, угнетаемые народы стремились оторваться от
больших государств и сбросить с себя ненавистное иго — такое
течение наблюдалось в пределах тогдашних Австрии, Турции и
России. С другой-же стороны, мелкие государственные организмы
об'единялись в более крупные политические единицы, и с этим
движением встречаемся мы в Италии и Германии.
И в то время, как национальные стремления народов достигали
почти везде в культурной части Европы и в Америке тех или
иных положительных результатов, в восточной Европе, в пределах
России, велась беспощадная борьба против естественного движения
порабощенных народов. Все польские, финляндские и др. попытки
к самоопределению были заглушаемы с неслыханной жестокостью
и в потоках обильно пролитой крови патриотов.
В то же время Россия неоднократно пользовалась принципом
самоопределения народов во вне — неоднократно опиралась на
него для эгоистических целей своей внешней политики. Так было
в начале XIX века, когда император Александр I оказывал всякую
поддержку греческим патриотам; так было и в дальнейшем, когда
Россия неоднократно выступала на Балканах "в защиту"
тамошних славян. Придерживаясь у себя системы крайнего централизма,
присоединив к себе вооруженной рукой многие народы и жестоко
борясь с проявлением всякого национального фермента среди
этих народов, составляющих вкупе большинство населения б.
империи, — Россия во вне лицемерно выступала в качестве защитницы
национальных свобод "братских" и не братских ей
народов, поддерживая национальные движения в иных странах.
Наконец, самое широкое применение права на самоопределение
народов наблюдали мы в наше время, когда коалиции, вступившие
в войну между собой, выставили этот лозунг, желая свои эгоистические
стремления прикрыть более глубокими идеологическими формулами.
Наиболее рельефно принцип самоопределения народов был выявлен
в знаменитых 14 пунктах декларации президента Вильсона, которая
определила судьбу многих государств — как побежденных, так
и победивших и вновь образовавшихся.
Таким образом, как мы видим, право на самоопределение народов
сыграло огромную роль в исторической жизни народов и государств.
Право это приобретало динамическую силу тогда, когда какое-либо
сообщество людей осознавало интегральную общность своих интересов,
когда оно становилось сообществом национальным, осознавало
себя нацией. Право народов на самоопределение явилось прямым
следствием филосовских течений конца XVII и начала XVIII веков,
трактующих о правах отдельной личности, правах гражданина.
Северный Кавказ, в своей борьбе за независимость, также исходит
из права народов на самоопределение. Применяя это право, освободительное
движение на Северном Кавказе базируется на национальной общности
всех горцев; горцы выступают, как единая нация, и в качестве
таковой добиваются осуществления своих справедливых требований.
Завоевав Северный Кавказ, русское правительство прежде всего
стремилось к тому, чтобы в умыслах горцев возбудить сомнение
в их общности, дабы лишить кристаллизирующуюся национальную
идеологию моральных основ, из которых она исходит. С этой
целью мобилизован был целый штат "научных работников",
усердно занявшихся "изучением" населения Северного
Кавказа. Многовековая действительность подверглась извращению.
Появилась целая масса мифических теорий, которые в интересах
русского империализма распространяли по свету ложные сведения
о "небывалой разнородности" покоряемого этим империализмом
населения. Стараясь обосновать узурпаторские методы русской
колонизаторской системы на Северном Кавказе, различные доморощенные
"исследователи" в псевдонаучных трудах доказывали
всему миру, что Северный Кавказ населен "дикими и полудикими
племенами", единственным занятием которых является "беспрерывная
вражда и самоуничтожение", которые "не способны
к государственному строительству" и нуждаются в "твердой,
но отеческой" заботе русского правительства.
Стараясь подкрепить эту шаткую теорию фактическими данными,
русское правительство усиленно старалось разбить единый фронт
горцев, разрушить ту спаянность, которая помогла Северному
Кавказу в течении более 150 лет выдержать неравную борьбу
с русским колоссом. Путем подкупов, фаворизации одних слоев
населения за счет других и т. п. правительство стремилось
изжить многовековую общность, разжечь сословную вражду, а
главное, вызвать племенные антагонизмы.
Все эти мероприятия, совместно с научными бреднями русских
"ученных", становясь достоянием малоподговленной
и малоосведомленной о Северном Кавказе среды, достигали, до
известной степени, намеченной русскими цели. Не один иностранец,
даже сейчас и даже из среды наиболее нам симпатизирующих народов,
верит в той или иной степени в эти "научные" нелепости.
Мало этого, сугесцирующему влиянию этих "откровений"
подверглись и некоторые представители нашего народа, попав
в ловко поставленную для них ловушку и до сих пор не с'умев
оттуда выбраться. Эти господа, — на наше счастье — насчитывающиеся
единицами, уверовали в спасительную миссию русского империализма.
В дальнейшем мы не намерены углубляться в разбор далеко ненаучных
и глубоко суб'ективно - эгоистических теорий, созданных на
скорую руку и в политических целях русской "научной"
мыслью. Многие из них опровергнуты окончательно, иные — накануне
этого.
Мы хотим разобрать здесь сущность того явления, которое вызывает
всякое национально - освободительное движение, которое поддерживает
дух всякого народа в, иногда весьма длительной, борьбе и которое
характеризирует и национально- освободительное движение на
Северном Кавказе. Явление это — осознание определенным сообществом
людей своей национальной общности, осознание себя нацией,
и, в связи с этим, желание жить самостоятельно, в кругу только
своего сообщества, что практически выполнимо только при условии,
если это сообщество живет в границах собственного государства.
Что-же вызывает это осознание? Что такое национальное чувство,
что такое нация?
* * *
Над определением понятия "нация", над установлением
точной дефиниции этого понятия издавна работают как социологи,
гак и представители иных родственных научных дисциплин.
То определение, которое принято сейчас почти повсеместно
и которое установилось в результате долгих научных диспутов
и споров, должно было пройти целый ряд различных фаз, которые
являлись отражением международных и междугосударственных отношений
в отдельные исторические эпохи.
Естественно, ни в древние, ни в средние и ни в новые века,
до начала XIX столетия, вопросу этому не уделялось почти никакого
внимания. В упомянутые времена государства возникали на иных
началах и развивались в иных условиях, мало нуждающихся в
этом определении, почему и интерес к этому вопросу у научных
исследователей был минимальный.
И только в первой половине XIX века, многочисленные события,
разыгравшиеся на почве широко развившегося стремления народов
к самоопределению, заставили научные круги искать теоретическое
обоснование для этого движения, определить те внешние и внутренние
моменты, кои руководят народами в стремлении к национальному
освобождению. На основании найденных данных, делались попытки
установить точное определение понятия "нация".
Первые попытки в этом направлении нельзя назвать особенно
удачными. Вначале, главное внимание обращалось на момент происхождения,
кровное родство. Иными словами, были выдвинуты моменты этнические
и расовые, и на их основе пытались построить дефиницию понятия
"нация" тогдашние теоретики. Однако, действительность
во многих случаях не совпадала с этим определением. Оно не
могло об'яснить весьма сложных разновидностей существующих
наций и обосновать их происхождение. И действительно, как
можно было подвести под это определение различные народы,
которые почти все без исключения выкристаллизировались в долгом
процессе смешения целого ряда этнологически и расово разнородных
элементов.
При этом, как общее правило, следует отметить, что наиболее
крупные народы содержат наибольшее количество составных элементов.
Так например, итальянский народ произошел от смешения этруского,
старо-римского, кельтийского, греческого, германского, арабского
и др. народов. Эти слагающие элементы в течении многих веков
так переварились в общем аппенинском котле, что в настоящее
время население Италии может фигурировать как один однородный
народ, является нацией. Не в меньшей мере результатом такого
процесса является население Франции, сложившееся из галлов,
римлян, кельтов и т. д. Русский народ произошел от смешения
славянских, угро-финских, монгольских и пр. не-славянских
элементов. Что-же касается новейших наций, то самая культурная
из них — Северо-Американская образовалась из смешения почти
всех существующих рас и народов.
Все эти примеры говорят о том, что при определении понятия
"нация" нельзя исходить ни из расовых, ни из этнологических
моментов.
Стараясь найти более удачную формулировку, последующие исследователи
решили расширить имеющееся уже определение за счет об'ективных
признаков языка и религии, думая этим путем дать исчерпывающий
ответ, блиский истине. К числу этих исследователей следует
отнести N. Вlock'a, Вluntschli, Schäffle, а главным образом,
итальянских теоретиков во главе с известным Р.-S Mazzini.
По определению Маzzini, нация является натуральным сообществом
людей, осевших на одной территории, об'единенных общностью
происхождения, языка, обычаев, совместной жизнью и политическим
сознанием. Как видим, некоторые элементы этого определения
разобраны нами выше и на них останавливаться не будем. Зато,
обратим внимание на момент, который по существу занимает в
определение центральное место — значение языка. Все сторонники
этого определения придают языку решающее значение при конструировании
нации. Такого взгляда придерживался и сам основатель определения
— Маzzini.
Но дело в том, что свои тезисы Маzzini высказывал в пятидесятых
годах прошлого столетия, когда итальянский народ, разбитый
на несколько отдельных частей и частично порабощенный, формировался
в нацию, стремился об'единиться в одно целое и свергнуть чужестранное
иго. Маzzini, как один из идеологов этого движения, выставлял
свои тезисы, прежде всего думая об итальянском народе и исходя
из интересов последнего. Своей формулировкой он хотел положить
научное обоснование под об'единяющее движение итальянского
народа и поэтому построил ее на тех признаках, на коих совершалось
это об'единение. В силу этого, определение Маzzini оказалось
односторонним, могло быть применено далеко не везде.
Общность языка, как национальный признак, не имеет генерального
значения, каковое придавал ему Маzzini и сторонники его школы.
Существуют народы, говорящие на одном и том же языке, как
например, — англичане, ирландцы, североамериканцы, но никому
в голову не придет называть их единой нацией. Тоже самое мы
можем сказать о норвежцах и датчанах, испанцах в Испании и
народах ее б. южно-американских колоний, где государственным
языком продолжает оставаться язык испанский.
Но наряду с различными нациями, говорящими на одном языке,
мы встречаем и нации многоязычные, слагающиеся из двух или
даже нескольких разноязычных групп. К таковым относятся испанская
нация, состоящая из собственно испанцев и каталонцев, францусская
— французов и бретонцев, бельгийская — валлонов и фламандцев,
швейцарская — из немцов, французов, итальянцев и ретороманов.
Профессор Jellinek склонен даже признать за отдельными наречиями
немецкого языка (Нochdeutsch и Niederdeutsch) и францусского
(наречия северо-францусское и провансальское) право на самостоятельность,
ибо, по его мнению, разница здесь настолько велика, что они
с полным правом могут быть считаемы разными языками. Однако,
и это "разноязычие" нисколько не препятствует консолидации
ни францусской, ни немецкой наций.
После Мazzini, усилия теоретиков национального вопроса направлены
были к поискам более отвечающего действительности определения.
Новейшие исследователи стали исходить из суб'ективных моментов
и в них искать исчерпывающего ответа. В результате, возникла
новая теория национальных движений, дающая наиболее точную
дефиницию понятия "нация".
К числу видных представителей этой теории относится Е. Renan.
В своем труде — "Qu'еst-се qu'ene nation", он, отвергая
тезисы Маzzini, говорит: "Человек не является рабом ни
своей расы, ни своего языка и ни своей религии — как и ни
течения рек и направления горной цепи... Большое собрание
людей со здоровым духом и горячим сердцем, в котором рождается
моральное сознание, называется нацией".
На той же точке зрения стоит профессор L. Gumplowicz, который
говорит, что нация не является понятием этнологическим, а
скорее концепцией исторической, возникшей в течении многих
веков, и что в основе национального единства лежит начало
духовное, которое лишь может быть проявлено наружно при помощи
языка.
Еще более уточняет сказанное знаменитый профессор государственного
права в Вене — Jellinek, который, идя по следам Renan'а, доказывает,
что не об'ективные признаки — язык, происхождение, религия
— имеют решающее значение при созидании нации и не на них
нужно основываться при определении понятия "нация",
а нужно исходить из суб'ективных моментов, которые одни только
могут привести к конечной цели. Если даже какой-либо народ,
поясняет он, смог предохранить себя от всякой примеси, то
и в этом случае ни этом момент является для него цементирующим
началом, а только общность исторических судеб и определенных
культурных элементов. Даже там, где, казалось-бы племенное
родство влияет непосредственно на происхождение нации, и там
факт племенного единства сам по себе не может служить об'единяющим
фактором — здесь необходимы еще определенные переживания,
которые должны вызвать осознание этого племенного родства.
По мнению венского ученного, национальное сознание, сущность
нации — динамического характера. Чем больше у представителей
национального сообщества культурной общности, тем сильнее
выявляется в них национальность; чем больше число и чем существеннее
характер об'единяющих культурных моментов, тем точнее и сильнее
выражено сознание национальной общности, и, наконец, чем богаче
исторический процесс национального развития моментами об'единяющими,
тем сильнее развито и национальное чувство. Заключительную
конструктивную формулу, определяющую понятие "нация",
профессор Jellinek излагает следующим образом: „Группа людей
становится нацией, если, на основе наличия у себя специфических
культурных элементов и общности исторического прошлого, считает
себя об'единенной и обособленной от иных групп".
Весьма обширно разработана национальная проблема и в трудах
польских ученных, которые также в большинстве склоняются к
взгляду только что цитированных нами научных авторитетов.
Так например, профессор L. Кulczyncki в своих трудах "Основы
социологии" и "Наука о государстве", отвергает
возможность определения нации только по внешним признакам
и предлагает следующую формулу: "Нация — это общественный
союз, составленный из групп и индивидумов, считающих себя
нацией и потверждающих это действиями". Профессор государственного
права W. Коmarnicki считает, что "Нация не представляется
нам как естественная группа, базирующаяся на элементах этническо-расовых,
и не как группа, которая об'единена общностью языка и религии,
но прежде всего, как группа, которая является продуктом истории
и культуры. Нация — это единение исторически- культурное.
Народ создает историю, а та, в свою очередь, воспоминания,
традиции, об'единяющие группу людей в одне целое, и потому
на них, ставших уже духовным капиталом этой группы, строятся
общность стремлений и общность организации, а отсюда следует,
что сущность нации лежит в сознательном единстве стремлений".
Таким образом, как мы видим, новейшая научная мысль, оторвавшись
от чисто механического подхода к национальной проблеме и к
дефиниции понятия "нация" теоретиков середины прошлого
столетия, пришла к наиболее отвечающим действительности выводам.
Все цитированные только что нами мыслители, представители
научной мысли разных народов, в общем итоге утверждают одно
и тоже. Все они в разных вариантах выражают одну и туже мысль,
приходят к одному и тому же заключению. Все они говорят, что
народ, нация — это, прежде всего, дух, покоющийся на совместных
переживаниях, на общем историческом прошлом и подкрепляемый
культурной общностью и волей к совместной жизни в дальнейшем.
В отношении к Северному Кавказу определение это может быть
применено полностью. Несмотря на племенные различия, северо-кавказцы
обладают общим прошлым, одинаково свято чтут это прошлое;
культурные ценности накоплялись ими сообща в течении многих
веков сожительства на одной и той-же территории. Наконец,
они обуреваемы единством стремлений, выразили твердое желание
жить совместно в пределах собственного национального государства.
Единственным неблагоприятным обстоятельством в процессе национальной
консолидации Северного Кавказа является отсутствие общего
языка, но языковая общность как мы убедились выше, не является
непременным фактором национального сожительства.
Однако, и в отношении языка новейшая кавкасская лингвистика,
представляемая яфетидологией, дает национальному движению
Северного Кавказа значительные перспективы. Яфетидология доказала
блиское родство кавкасских языков и наречий, даже в том случае,
когда эти языки и наречия (например, осетинский или тюркские
наречия Северного Кавказа) не принадлежат к основному яфетическому
корню. Отсюда, создание общего языка в условиях самостоятельного
государственного существования не должно представлять особых
трудностей. Попытки в этом направлении проводились в 1926—29
г. г. Северо-кавкасские научные работники обсуждали этот вопрос,
наметив в качестве первого шага к его реализации унификацию
всех северо-кавкасских алфавитов. Однако, советская власть,
стремящаяся всеми силами к раздроблению национального Северного
Кавказа, прервала все разговоры на эту тему, и проэкты остались
неосущественными. Несмотря на желание народных масс, не только
не выработан общий язык, но и не унифицированы северо - кавкасские
алфавиты, хотя с 1926 г. в Ростове на/Д заседает постоянная
"Комиссия по унификации северо- кавкасских алфавитов".
Но когда преграда на пути нормального национального развития
Северного Кавказа падает, когда Северный Кавказ будет свободен
и суверенен, вопрос общего языка, несомненно, будет разрешен.
Яфетическая общность дает Северному Кавказу, в сравнении с
иными многоязычными нациями, в вопросе языка большие преимущества.
И Швейцария, и Бельгия, и другие многоязычные нации в этом
отношении находятся в менее благоприятных условиях, чем Северный
Кавказ.
По этому — наше многоязычие нисколько не должно нас смущать;
это препятствие мы всегда преодолеем, ибо основные элементы
национальной общности в нас сильны и действены. Их динамическая
сила сначала приведет нас к освобождению, а затем, в границах
собственного свободного национального государства, поможет нам
безболезненно и с общей пользой разрешить все волнующие нас
вопросы — в том числе и вопрос об общем языке.
"Горцы Кавказа", январь 1934, Nr. 47 |